Григорий Ярцев - Родословные [СИ]

Гавриил довернул указательным пальцем куб рукояти стика и тот, под характерное пощелкивание и трескающиеся звуки, очень медленно, будто нехотя, принял привычную форму лезвия с прорезом, заменяющим дол. Гавриил вновь прыгнул прямо на Клима, сжимая в руке черное лезвие. Великан занес меч над головой и крутил им точно вертолет лопастями. Гавриил отвлекся, но задуманное все же осуществил – прорезью в лезвие своего стика он угодил прямо в одно из торчащих лезвий меча Клима, а затем, резко повернув рукоять стика, отколол его часть. Отломившись, лезвие тут же зависло в воздухе, а Гавриил тем временем попытался резануть Клима по ноге, но промахнулся и отрезал часть его ужасного плаща. Брови Клима почти сошлись воедино от чувства злобы, а глаза, если бы в них можно было что-то отличить, наверняка были наполнены гневом.

– Ой, – искренне, но все же едко сорвалось у Гавриила.

Каждый удар Клима теперь сопровождался взбешенным оглушающим криком, еще больше разжигавшим необъяснимо нахлынувшую на Гавриила радость.

"Устать ты не устанешь, но вот взбесишься уж точно!" – надменно заключил Гавриил. И вот, наконец, размашистые удары и выпады Клима стали менее точными, ведомые охватившим его гневом. Он сжал рукоять обеими руками, рубанул, сделав оборот в завершении, которого меч его встретился с нерушимым лезвием стика Гавриила. Раздался жуткий режущий слух звон и лезвия меча Клима, раскололись на десятки осколков, повисших в воздухе. Доли секунды хватило Гавриилу воспользоваться ошеломлением Клима – он вновь нырнул ему за спину, подпрыгнул, чтобы наверняка достать до головы и, сжав стик сильнее, резким движением отсек ему голову.

Неподвижные мгновение назад многочисленные искры секундно взорвались салютами, как бы восхваляя победу Гавриила, лезвия раздробленного меча Клима стремительно разлетелись в разные стороны, а его тело, глухим звуком, рухнуло на пол. Ощущение превосходства оборвал секундный женский крик, быстро сменившийся измотанным стоном.

Лидия, упав сначала на колени, а затем, завалившись набок всем телом, опустилась на зеркальный пол, отражавший ее растекающуюся по нему кровь. Своими дрожащими руками она истерично пыталась ощупать часть лезвия Клима, торчащего из ее обильно истекающей кровью груди. Гавриил и не заметил, как переместился и оказался рядом с ней, наклонился, лихорадочно осматривал, не представляя как помочь. Лидия всхлипывала, глядела на Гавриила глазами, переполненными страхом и ужасом.

Из ярко голубых ее глаз неуловимо ускользала жизнь.

Гавриил понимал, как вместе с жизненными силами ее покидают теперь уже несбыточные мечты о том, как она растит и воспитывает свою дочь, как переживает и заботится о ней, смеется и радуется вместе с ней, плачет и грустит.

"Фиктримаго, он срастается", – вспомнил Гавриил и трепетной осторожностью вынул лезвие из груди Лидии, в надежде на то, что это спасет ее, закроет рану. Неожиданно Лидия обхватила рукой шею Гавриила и потянула ее на себя. Учуяла запах перцовки – крови смилодона на его лице. Лидия понимала, чья это кровь, но то, как эта кровь там оказалась, оставалось для нее загадкой, разгадывать которую у нее, по понятным причинам, совершенно не было времени. Она прикоснулась к уголку губ Гавриила туда, где кровь еще не начала сворачиваться и жадно слизав ее, переместилась к подбородку. Зрачки ее глаз сильно расширились, тело начало легонько потряхивать, а после глаза ее закатились. Гавриил чувствовал себя виноватым, понимал – не заиграйся он с Климом, этого могло и не произойти. Он неосознанно вырвал из рук Лидии жизнь, так долго ею ожидаемую. Впервые за долгое время, находясь рядом с умирающей Лидией, над ее хрупким старческим телом, Гавриил захотел взреветь. Но слез не было, какая-то его часть была необъяснимо равнодушна к происходящему и постепенно брала верх над всем остальным.

Гавриил аккуратно поддерживал голову Лидии и неожиданно для себя увидел, как морщины на ее лице начали растягиваться, исчезать, а само лицо выравнивалось, будто омолаживаясь. Волнистые белые волосы начали отдавать ярко красным, рыжим оттенком – точно языки горящего пламени, иссохшая линия губ взбухла пышными, аккуратными губками, кожа лица изменилась и теперь выглядела по-младенчески розоватой. Глаза вернулись, и их ядовито голубым цветом можно было захлебнуться. Минуту назад только что умирающая на руках Гавриила пожилая женщина обратилась в молодую красавицу. Лидия изменилась, будто сменила стихию – с легкого и спокойного ветра, на жгучее неукротимое пламя. Она вдруг глубоко вдохнула и выдохнула, последним звуком Гавриил услышал прощальный удар ее сердца.

Гавриил продолжал смотреть в ее бесконечно красивые невероятно голубые глаза, он хотел было закрыть их, аккуратно проведя пальцами по векам, и уже занес руку над ее лбом, но не решился. Красота ее глаз, из которых теперь лилась безжизненная молодость, пленила его, в них можно было тонуть и глядеть в них, не отрываясь. Гавриил не мог лишить себя удовольствия лицезреть эти голубые, точно чистое небо глаза.

Послышались шаги. Быстрые, уверенные, точные.

Гавриил не поднимал головы – как заговоренный продолжал глядеть в глаза Лидии и безмолвно просил у нее прощения. Но и, не видя, он прекрасно понимал чего ожидать. Остальные его чувства отчетливо рисовали картину происходящего. Он слышал шуршание просторного одеяния – балахона, лязг металла под ним, чуял запах пота и все естество Гавриила, взывало к единственной мысли: "к нему движется серафим", – но тут же последовала другая мысль, наперекосяк первой: "Это невозможно. Виктор уничтожил их, завалив проходы к Башне. Неужели и это оказалось обманом?"

Оказалось. И гордо стоявший перед Гавриилом Главнокомандующий с тремя уродливыми шрамами на лице был олицетворением очередного обмана Виктора. Спустя секунды за спиной Главнокомандующего появились оставшиеся серафимы. На этот раз балахоны, скрывавшие их тела, были ярко белыми и сильно резонировали на фоне темного, казалось бесконечного окружения, Гавриил видел их отражения от пола.

"Они укрылись в снегах, выжидали", – понял Гавриил и тут же вспомнил последнее, увиденное перед встречей со смилодоном: Виктор запустил нечто похожее на сигнальную ракету. Она послужила им сигналом – приглашением войти внутрь.

Гавриил спокойно поднялся, неспешно оглядел всех серафимов, стоявших полукругом, в пять рядов по десять человек напротив него. Ближе всех к Гавриилу стоял Главнокомандующий, он самодовольно смотрел на него своими тусклыми, бесконечно злыми глазами. Его распирало чувство удавшегося плана. На пару с Виктором они перехитрили всех. Так он думал.